— Наклонная дальность семьдесят шесть. Высота тридцать два!
Со своей судьбой мне все стало ясно, была, правда, еще пара скользких тем, и я не удержался, спросил.
Это он мне. Вот именно что пока. Только когда порог гарнизонной прокуратуры остался позади, меня начало колотить от нервного напряжения – посадят, как пить дать, если только к стенке не поставят.
— Нет, — отвечаю, — и у меня нет, и у вас нет. Это война. На войне хороших дорог не бывает, все плохие, разве что в тылу сидеть и на продовольственном складе подъедаться, но вам это не грозит, и мне тоже.
— Прекратить огонь! — командует Костромитин.
— Ну и что? — и тут же подпрыгивает. — То есть, как это не принял?