– Все будет, – заверил я, – и шамана уговорю, и жалованье удвою.
Перевербовка прошла быстро и без особых заморочек, многие гномы, жившие и работавшие бок о бок со своими товарищами, работать на далеких старейшин и предавать своих соратников желанием не горели, стучали только из боязни наказания в случае разоблачения. Когда я объявил таким полную амнистию, эти подневольные с радостью сдали тех, кто действовал по убеждению и был предан старейшинам.
– Не, ну это уже наглость! – Я едва не задохнулся, меня опять собирались куда-то впрячь, при этом не интересуясь моим мнением. – А я вам заявляю, что никуда никаких гонцов мы посылать не будем и никто ничего не узнает.
– Пичкают хренью всякой, – недовольно морщился я, запивая водой ужасный гнилостный привкус во рту.
Чем дольше длилось ожидание, тем более хмурым становилось мое лицо, подкова по мере остывания все чернела и чернела.
Он выпрямился, расправил плечи и снова стал властным и опытным вождем племени, каким я его увидел в первый день игр.