— Вы же знаете, черных не пускают в эту библиотеку.
Маленькая и юркая Паскагула. В прошлом июне я сказала ей, что предпочитаю черный кофе и тосты, лишь слегка смазанные маслом, и она никогда больше не переспрашивала. В этом она похожа на Константайн, которая помнила все, что касается нас. Сколько же завтраков разных белых дам приходилось ей держать в голове. Интересно, каково это — всю жизнь запоминать чужие предпочтения по части масла на тостах, крахмальных воротничков и смены постели?
— Ах, Минни, я бы с удовольствием одолжила вам денег, но в последнее время Джонни задает так много вопросов.
И загнал меня в угол комнаты, точно собаку. И хлестал ремнем. И тогда впервые я задумалась.
Я хочу, чтобы Вы знали, как мне жаль, что не смогу помочь Вам с Вашей книгой. Но сейчас действительно не могу и хочу сама объяснить почему. Как Вам известно, я работала на Вашу подругу. Мне не нравилось у нее, много раз я хотела уволиться, но боялась. Боялась, что не смогу найти другую работу, если она рассердится.
— В твоей сумке, которую ты забыла. Ну, Скитер… — Она поднимает глаза к небу, опять опускает. — Я не понимаю. Просто ничего больше не понимаю.