Волосы у меня от природы густые, вьющиеся и стоят торчком — но не мелким бесом, а кольцами, этакими растянутыми, неупругими пружинами. В ту пору, в колледже, я за ними не очень следил.
Я был слишком молод, чтобы думать о потомках или писать завещание. От слов Джен в моем воображении возникли образы немощных, прикованных к постели стариков с желтыми, кальцинированными ногтями на ногах и истонченными, как у скелетов, запястьями. Старики эти были заживо похоронены в кельях, душных от хлорки и разлагающейся плоти.
— У нас непростой сюжет, — говорит Уэйд, протягивая врачу руку. — Уэйд Буланже.
— Он очень расстроится, будет уговаривать. Вы к этому готовы?
— Прости! — говорит Филипп. — Я его давно не видел. Так что вполне возможно, хотя и маловероятно, что Барри больше не козел.
— Он не хотел, чтобы мы приезжали. Сам мне говорил. Не хотел, чтобы мы запомнили его немощным и больным.