Зато еды за день прибавилось. Нам принесли терияки с курицей, макаронный салат, рубленые яйца и целый поднос с двуслойным печеньем «день-ночь». Ну, когда я еще смогу так поесть? У стола в центре кухни на высоких табуретах сидят Вендины мальчишки, свежевымытые, облаченные в трикотажные пижамки, которые обтягивают их, точно супергеройские костюмы. Еще мокрые, тщательно расчесанные волосы поблескивают, хотя свет на кухне слегка приглушен. Эти мальчишки — идеальная реклама детского шампуня или, вообще, самого детства. Венди пытается впихнуть в них хоть какую-нибудь еду, но их маленькие животики еще бурчат и пучатся от сахарного дерьма, которым я накормил их в луна-парке. Я вспоминаю о Пенни, и сердце сжимается. Я вел себя отвратительно, я обидел ее — поэтому мне больно. Можно, конечно, позвонить, но что сказать ей, кроме того, что мне очень, очень жаль?