Несколько лет назад у нее случилось подряд несколько инсультов. Помню, как муж возил ее на каталке у Пола на свадьбе. Она улыбалась криво, одной половиной лица, и ее морщинистая рука уже не дотягивалась до моей шевелюры. Кажется, она пыталась мне подмигивать, но тут уж наверняка не скажешь…
— Про велосипед, например. Никто, кроме тебя, тут на велике не катается.
— Конечно, давай играть! — Раскинув руки, Хорри ложится на спину на воде.
— Верно. Я забыл. — Он шарит по карманам, ища ключи. — Всем спокойной ночи.
Линда приготовила запеченного лосося с картофельным пюре. Она кружит вокруг стола с добавкой и, завидев опустевшую тарелку, щедро подкладывает туда новую порцию, ловко обходя Барри, который продолжает маршировать взад-вперед, чертыхаясь в телефон. Линде помогает Элис, потому что она — невестка, а не дочь усопшего и, по канону, тяжелую утрату не понесла. Барри тоже имеет право помогать, но ни за что не будет, потому что он — говнюк. Не по канону, а по жизни.
Он кивает, выдувает дым в черноту ночи, смотрит, как колечки растворяются в янтарном свете уличного фонаря.