— Может, маньяк — Отто Рехтнагель, — заметил Уодкинс. — А Рехтнагеля с Кенсингтоном убил кто-то другой, не имеющий к тем убийствам никакого отношения.
Отвернувшись к окну, Маккормак пробормотал что-то, что Харри принял за одобрение.
— Слушай, Харри, мне пора идти. А тебе, думаю, пора бай-бай.
Но в пятницу в семь начиналось представление, и ты забывал о пожилой кашляющей даме с палочкой. Она была в шелковом халате с японскими узорами и черных туфлях на высоком каблуке. В полвосьмого к ней приходил мужчина. Без четверти восемь она скидывала халат и оставалась в черном корсете. В восемь она расстегивала корсет и кидалась на подушки дивана. В полдевятого мужчина уходил, шторы задергивались — представление было окончено.
Он достал из-за пазухи черную полицейскую дубинку.
— Значит, он сам убил его накануне вечером.