– Некие непреодолимые обстоятельства заставили меня покинуть родину и целый год путешествовать по миру, – сказал Уэн и красноречиво посмотрел на Джевиджа.
– Баотское сражение было последним крупным боем между парусными судами, – уточнил Гриф. – Постамент памятника адмиралу украшен шикарной мозаикой, изображающей битву.
А вот улыбаться Россу Джевиджу давно следовало запретить каким-нибудь специальным законом. Когда он растягивал губы, а в уголках глаз прорезывались лукавые морщинки, то лишь самый черствый злодей не захотел бы последовать примеру и не улыбнулся бы в ответ.
– Нет, Даетжина, я не боюсь. Я ничего не боюсь. Тем более ее.
Вик Кешори считал себя крупным знатоком человеческих душ. Оно и понятно, когда почти четверть века только тем и занимаешься, что на глазок определяешь, сколько можно отсчитать клиенту без боязни поплатиться здоровьем и жизнью за попытку нажиться на чужом горе. Клиент, он всякий бывает, раз на раз не приходится. Порой худосочная пигалица в гневе ножом пырнет, а здоровенный дядька будет униженно просить набавить пару медячков. Ежели принесла девка-прислуга дорогую брошь, стало быть, своровала у хозяйки, и себе дороже выйдет связываться с такой вещицей. Лучше сообщить куда следует потихонечку, а потом честно поделиться с дознавателем наградой. Тихую вдовушку не грех нагреть на две трети реальной стоимости фамильного золотишка – никуда она не денется и возьмет гроши, на которые Вик Кешори расщедрится по доброте душевной. А скажем, с сочной молодухи можно и натурой взять упущенную выгоду. Словом, к каждому переступающему порог потенциальному продавцу у скупщика особый подход должен иметься. А иначе прогоришь, как пить дать прогоришь.
– Он мне нравится, бесстрашная. Но надо торопиться. Ты слышишь, как ночь катится к своей середине, а мы еще так далеко от цели.