— Мы все в сапогах, — заметил Добрыня. — Да только скажите мне, други, много ль у нас данников, у которых даже смерды в сапогах ходят.
— То, что не хочу я Славке такую жену, как Доброслава, — уже теплее проговорила боярыня, устраиваясь в объятиях мужа привычно и удобно, как лисичка в норке. — Хочу, чтоб у него было — как у нас с тобой. Плохо ему будет — нелюбимому с нелюбимой…
— Почему? — Темноволосый приподнял бровь.
Береглись, но особо не боялись: караван охраняли два десятка Серегеевых гридней, да и сами купцы-приказчики, хоть и не могли сравняться в воинском умении с дружинными, но тоже знали, с какого конца копье держать. И как влупить стрелу с тридцати шагов в наглый воровской глаз.
— Должен. Так и так ему с князем Мешко воевать.
— Не сердись на него, мой князь — попросила Рогнеда. — Он же совсем молоденький. Вот и расчувствовался. Не сердись! Он такой хорошенький, этот твой Олав! Глазоньки синие, губки алые, щеки гладкие… Не сердись!