— Вот так и отец его бился, — сказал воеводе Устаху воевода хузарский Машет. — Помнишь?
Путята покосился на жреца. Путята неплохо знал этого сварга. Был с ним не то чтобы в дружбе, но — в содружестве. Сварга надо выручать. Убьют его — самому Сварогу поношение. Сейчас сварг пускай и сильно побитый, но — живой. И висит как раз между кметями-полянами и варягами. Будет сеча — его первого и убьют. Да и драться с варягами не хотелось. Путята в Киеве — чужой. Его опора здесь — князь да воевода Добрыня. А понравится ли Владимиру, если его гридь между собой сцепится? Ох, вряд ли!
Но спорить не стал. С дедкой спорить — ой больно будет!
Следующий шаг — убедить Харальда Золотого.
— Он говорит: за все товары, которые проходят через Булгар, положено платить десятину. За эти товары десятина не плачена.
Рядом с Гошкой, скрестив ноги, сидел плечистый муж, одетый по-охотничьи, но с боевым оружием на поясе: широким недлинным мечом. Вятич.