Паренек хлопнул Гошку по плечу, уперся руками в край днища телеги, напрягся… Гошка сообразил мгновенно, тоже уперся (для своих лет он был настоящий силач), и телега чуток приподнялась. Как раз настолько, чтобы часть уложенных в нее горшков скатилась вниз, на чересчур любопытного преследователя, который как раз собирался заглянуть между колес.
Правда, кушали не одни. Еще с рыбными щтями не покончили, как Гошка услышал людей. Людей было вроде трое. Гошка, вовремя вспомнив дедовы наставления, вопить и руками махать не стал. Поглядел на деда, увидел, что тот этак незаметно позу изменил, подближе к оружному поясу переместился. Тут они с Гошкой переглянулись (Гошка украдкой показал три пальца), всё поняли, но поскольку дед вел себя спокойно, то и Гошка продолжал есть.
— Собачьи дети! — завершил лехит длинное и замысловае описание свойств собственных подчиненных.
История о том, как некий мальчишка порезал полдюжины стражников и сбежал, дошла-таки до эмира. И разгневанный эмир не только выгнал тех стражников, которым досталось от Ильи, но и назначил награду за поимку преступника. Награда была немаленькая и принесла кое-какие плоды. Например, дружки нищего, прибравшего Гошкин кинжал, выдали приятеля, и тот, подвешенный на крюк, живенько выложил, откуда взялся клинок.
— Сын мой младший, Илия, — батюшка усмехнулся, и Гошка, смущенный словами князя, воспрял духом: не серчает Владимир Святославович. Шутит.
Печенеги завыли и заверещали. Не понравилось.