У великого князя нынче отменное настроение. Вечер и ночь он провел на ложе ромейки. И было ему хорошо. А что до кощунства, так это с какой стороны посмотреть…
И метнул в сторону Хриси сердитый взгляд.
Но на этом бой и кончился. Другой злодей метнул нож, воткнувшийся отроку под лопатку, а пораненный тут же довершил дело, воткнув саблю отроку в живот…
Шли не одни. Гошка слышал со всех сторон, как мягко приминали траву сотни сапог, как терлись друг о друга пластины панцирей… Эта гридь уже была в бронях.
Тут уж Гошка не утерпел. Приподнялся и запустил камешком прямо в дедову спину.
Славка горячил Ворона, заставляя его плясать и встряхивать гривой, звенеть серебром колокольцев, играть струями вплетенных в конский волос лент. Славка знал, что очень хорош сейчас, что золотом сияет его броня. Тысячи глаз глядят на него и со стен, и со стороны лагеря русов. Но его интересовала одна пара глаз. Славка привстал, оглянулся и увидел ее среди своих. Рядом с Лучинкиной кобылицей, бок о бок, на здоровенном франкском жеребце высился отец. Лицо у боярина Серегея было хмурое и одновременно азартное. Славка не спрашивал у отца разрешения на поединок. Нынче он не отцов, а княжий, а князь ясно сказал: у кого будет охота сразиться с булгарскими богатырями — дозволяю!