— Потому что хотел ромей меня с боярином Серегеем поссорить. Зависть во мне возбудить. А вышло — наоборот. Потому что, воевода, что для моих врагов плохо, то для меня — хорошо. А ромеи мне — вороги, это и зяблику понятно.
Им бы встать в воротах да держать их, пока не подоспеет подмога.
— Ему сказали: монах к злодейству не причастен.
Откуда-то приволокли черного монаха, ударили дубьем по голове, швырнули в огонь.
Впереди показалась темная громада — город. Теперь Гошкины ноги ступали по утоптанной земле — вышли на дорогу.
Бегом, неся длинные лестницы (по одной на десяток), киевская гридь стремительно преодолела открытое пространство. Конные стрелки продолжали густо метать стрелы, препятствуя лехитам обстреливать осаждающих. Многие, впрочем, всё равно высовывались — в храбрости хитам не откажешь — и даже попадали. Урон все равно был невелик. Доспехи у старшей гриди — добрые.