— Я же откровенно говорю с тобой, кретин, идеалист! — заявляю я.
— Вы что же не предложите и мне стаканчик? — нагло спрашивает он.
Мы стоим перед флигелем, в котором она живет. В холле никого нет. На одном из плетеных кресел лежит очень пестрый платок.
— Слушайте! — говорит Ризенфельд. — И от такой возможности вы хотите отказаться? Вот уж действительно дуралей.
— И знаете, что тут было самое смешное? — спрашивает Оскар.
— Пойдем, смоемся отсюда до того, как Эдуард возвратится. К черту его вино!