— Голос его украшает землю, — проговорила Чени.
Певец замолк, протянул перевязанную руку и закрыл глаза человеку на носилках.
— А воспитание, — сказал он. — Все эти штуки, которые… разбудили… спящего…
— Имей в виду, если парень не зарежет тебя сам, ответишь перед моим ножом. И в этот раз я не стану удерживать его, как когда-то.
— Меня-то не подпустят близко к барону. Тогда бы я сделал все сам. Нет. Меня не подпустят близко. Но вы… Ах да! Вы и есть мое оружие! Уж вас-то он захочет разглядеть поближе… позлорадствовать, насладиться.
— По крайней мере, для отца. — И старуха махнула рукой, чтобы Джессика умолкла, и глянула на Пола — Заруби себе на носу, юноша, мир держится на четырех ногах… — Она подняла вверх четыре костлявых пальца с крупными суставами. — …на знаниях мудрых, справедливости великих, молитвах праведных, доблести храбрых. Но все это ничто, — она сжала руку в кулак, — …без правителя, который знает искусство правления. Запомни же эту науку.