— А дети? Приходится соблюдать обычаи. Еды хватает. Иногда одна из нас может ненадолго отлучиться на север, переспать со своим мужчиной. Жизнь идет своим чередом.
— Я всегда гордился, что вижу вещи такими, каковы они и есть на самом деле, — сказал Сафир Хават. — Это проклятье всех ментатов. Никогда не можешь остановиться в расчетах.
Глаза Пола открылись. Он поглядел на Чени.
«Я был в раззии, — припоминал Пол. — Мы отправились в Арракейн. И я нашел останки отца в пепле погребального костра. Череп его я укрыл в кургане над проходом Харг».
Изнутри кабина озарялась лишь сердитым светом циферблатов приборов. Светло-коричневый поток непроницаемым полотном занавешивал окна кабины, но внутренним зрением он уже начинал прозревать сквозь этот занавес.
— Ты собираешься сказать мне, что Хават предан Атридесам. Верно, но Атридесов нет больше в живых. Его следует убедить, что не он виноват в поражении герцога. Дескать, все это дело рук ведьмы-гессеритки. Он служил раньше недостойному господину, чей разум затуманивали эмоции. Ментата всегда восхищает возможность вычислять, не учитывая эмоций. Мы сосватаем грозного Сафира Хавата.