Что происходило тогда в голове несостоявшегося палача, трудно уразуметь. Быть может, он вслушался в речи Кайнса и уверовал? Кто знает? Но поступок его достоин памяти. Его звали Улайет, старый Лайет. Отойдя в сторону на три шага, Улайет бросился на свой собственный нож, так сказать, «устранился». Было это самоубийством? Некоторые утверждают, что рукой его двигал Шай-Хулуд.
Перед Джессикой вдруг оказалось широкое отверстие, окно в котловину, простиравшуюся километров на десять-двенадцать. Ее обступали высокие скалы. Повсюду виднелись скудные заросли.
И вновь вышколенные ею же самой чувства позволили ему заметить мгновенную нерешительность, реакцию нервной системы, которую он истолковал как страх.
Мысль эта раздражала его, но мудрости такого решения трудно было не увидеть.
— Конечно, верно! — резко произнес герцог. — Куда-то задевался проклятый носитель. Такие громадные машины не могут пропадать просто так!
Пол напрасно подбирал слова, силясь что-нибудь произнести. Он еще никогда не видел отца в таком настроении.