Он вновь поглядел в темное смотровое окно. Угольный мешок за окном теперь принадлежал ему, барон был в этом уверен. Отзвуки залпов в горах Барьера умолкли — входы в пещеры были уже обрушены, ловушка захлопнулась. Вдруг барону показалось, что ничего прекраснее, чем эта черная пустота, не могло быть на свете. Кроме, быть может, белой пустоты в черной. Пласта белой пустоты, окруженной тьмой. Молочно-белой.
Пол видел, что отец вошел в зал для занятий, охрана привычно занимала посты. Кто-то из свиты закрыл дверь. Как всегда, Пол ощутил некую телесность присутствия отца, — он появлялся всегда как-то весомо и материально.
— И с моей матерью вы тоже проделали такое?
— Они беспокоятся о мертвом, его уважали, — промолвил Хават.
Поглядев вдоль стола, Джессика заметила, как подрагивают уголки рта Лето, и как гневный румянец появился у него на щеках. «Что разгневало его? — спросила она у себя. — Не приглашенный же мною контрабандист?»
Пол отсалютовал знамени, заметил, как обвисло черно-зеленое полотнище, — утренний ветерок утих. Он повернулся к дюне, на которую указывал ему Стилгар, — бурый склон с изогнутым гребнем. Остальные теперь направились в противоположную сторону, на укрывавшую лагерь дюну.