Взяв последний тихий аккорд, Холлек подумал: «Теперь нас осталось семьдесят три».
Он нажал на тормоз, расправляя крылья, сперва мягко, потом сильнее и сильнее. Крылья изогнулись, подъемная сила их уменьшалась все быстрее и быстрей. В поредевших перьях посвистывал ветер.
Никто: ни мужчина, ни женщина, ни дитя, не близок с моим отцом. Чувство, несколько напоминающее дружбу, он испытывал лишь к графу Хасимиру Фенрингу, своему товарищу по детским играм. О степени обратной симпатии графа Фенринга можно судить хотя бы по тому, что он-то и сумел замять подозрения Ландсраада, возникшие при рассмотрении Арракисского дела. Это обошлось нам более чем в миллион солари специей, — так говорила моя мать. Были и другие подарки: рабыни, ордена, титулы, даже возведение в королевское достоинство. Впрочем, есть и негативное свидетельство о его чувствах. Граф отказался убить человека… отказался, хотя мог сделать это, и отец мой отдал ему приказ. Но об этом потом.
«Как это возможно? — удивилась она. — Для этого надо знать мой точный вес, метаболизм, мое… Юэ!»
— Возможно, — Хават встал. — Сегодня я отправляюсь на Арракис. А ты тем временем позаботься о себе ради старика, который в тебе души не чает, э? Будь хорошим мальчиком, иди сюда и сядь лицом к двери. Я вовсе не думаю, что в замке тебе угрожает опасность, — это просто привычка, которую я хочу в тебе воспитать.
Чени подавила желание броситься вперед, повалиться головой на это недвижное тело. Но мысли ее обратились в другую сторону, к своему сыну, к Лето. И тут она поняла, что испытывала Джессика, когда ее герцогу грозила смерть, когда приходилось заставлять себя искать пути спасения юного сына. И сочувствие к стоявшей рядом вдруг стало столь горячим, что Чени стиснула руку Преподобной. Ответное пожатие было даже болезненным.