«Пожалуйста, — молился он про себя, — пожалуйста, Ракель, держись».
Они продолжили обедать, а в голове Матиаса все звучали слова Габриеллы: «тот, кто значится отцом».
— Никто не фальшивит так прекрасно, как Мортен Харкет, — сказал кто-то рядом с ним.
Теперь Бьёрн Холм сидел в кабинете Харри в своей растаманской шапочке, из-за которой был больше похож на наркодилера, чем на эксперта-криминалиста. Из-под шапочки торчали огромные огненно-рыжие котлетообразные бакенбарды, обрамлявшие круглое приятное лицо с широковато посаженными круглыми же глазами, делавшими его похожим на вечно удивленную рыбину. Это был единственный человек, которого Харри специально попросил включить в следственную группу.
— С чего начнем? — исправился Холм, вспомнив про свой говор.
В семь утра, когда небо скрыли серые облака, Харри поднялся на седьмой этаж дома во Фрогнере. Валенок оставил дверь незапертой и, когда Харри вошел, сидел на диване с пультом от телевизора в руке, положив ноги на зеленый журнальный столик. На экране была какая-то цифровая мозаика.