— Нет, это не промах, это умысел. Он рассчитывал на то, что мы выясним, что это за бумага.
Харри поднялся и пошел по коридору к кабинету Катрины. Дверь, как и положено по инструкции, заперта. Харри прошел дальше, в комнату с ксероксом. Там на нижней полке, сбоку от пачек писчей бумаги, всегда, сколько Харри помнил, лежал резак. Никто им не пользовался. Он вытащил резак — тяжеленную металлическую пластину с острым краем — и теперь нес его, обхватив обеими руками, к кабинету Катрины Братт.
— Еще бы, — ответил Харри из вежливости, прислушиваясь к пощелкиванию жесткого диска, как будто мог в нем расслышать ответ, на который так надеялся.
Раздался гром. Мощные звуки «Так говорил Заратустра» Штрауса вырвались из динамиков. На совещании у устроителей Арве Стёп сказал, что подобное начало вечера кажется ему помпезным, абсолютно неоригинальным и заставляет задуматься о возникновении человечества. Ему ответили, что так и было задумано.
В коридоре послышались шаги, и Харри заметил, как мальчик весь сжался.
— Да, но тебе-то такие фильмы никогда не нравились.