— Больно нагло говоришь. Побольше уважения, не то я тебя усажу и к стулу привяжу, пока констебль не придет.
Только к вечеру следующего дня Хронист сошел по ступенькам в общий зал трактира «Путеводный камень». Бледный и нетвердо стоящий на ногах, он, однако, нес под мышкой свой плоский кожаный пенал.
— Она огромная. Как… — Я остановился, прежде чем успел задать вопрос.
— Время спать. Будете спать слишком долго…
Мир Тариниэль был сожжен дотла и вырезан до последнего человека, и чем меньше говорить об этом, тем лучше. Белые стены почернели от копоти, а фонтаны стали бить кровью. Ночь и еще день стоял Селитос рядом с Ланре и не мог ничего, кроме как смотреть и слушать вопли умирающих, звон железа, грохот рушащегося камня.
— Чьи-то родители, — сказал он, — пели совсем неправильные песни.