— Чьи-то родители, — сказал он, — пели совсем неправильные песни.
— Пять — это смешно, — сказал он. — Тебе повезет, если ты их вообще получишь.
— Он хранист? — недоверчиво спросил я, вспоминая тихих бледных студентов, работающих в архивах: сортирующих, переписывающих, ищущих книги.
— Хорошо выступил сегодня, Квоут. Увидимся.
— А если он упорствует в своих заявлениях, что не нуждается в обезболивающих?
Я молчал, застыв на месте, словно испуганный олененок.