— Удирать!!! — заорал Середин, видя, как глиняные чудища нетерпеливо двинулись на людей, и со всей силы рванул левый повод. — Выноси, родимая!
Он был одет только в легкие штаны из тонкой замши и меховую безрукавку, раскрытую на груди. В свете огня кожа незнакомца казалась желтой и дряблой. Возраст с первого взгляда определить не удалось: лицо в морщинках, но нет ни усов, ни бороды, ни следов бритья. Нос приплюснутый. Выступающие скулы, тонкие брови… Хозяин очага походил бы на классического чукчу, если бы не глаза с широким разрезом, в которых плясало золотисто-алое пламя.
— Ты сам-то откель будешь, урус? Как тебя звать-величать, жена твоя где, у кого детей оставил.
— Пока не чую, — по-собачьи шмыгнул носом волхв. — Видать, отстали.
Бей остановился сразу за воротами, на высоком берегу. Олег остался рядом, а большинство горожан потопали вниз вслед за стражником и кареглазым парнем. Леминийю выволокли на лед, поставили метрах в пятидесяти от проруби. Воин, взяв у кого-то ведро, зачерпнул воды, примстился и одним движением выплеснул всю грабителю на голову. Вода скатилась за шиворот, растеклась по животу, собралась внизу большой лужей. Рубашка и штаны пленника мгновенно намокли. Он отфыркнулся, дернулся, словно надеялся освободиться. От рубахи вверх пошел пар. Стражник торопливо зачерпнул еще ведро и снова вылил его татю на макушку.
— Нет, — набычившись, качнула головой бывшая невольница. — Коли вертаться сбираешься, вместе возвернемся. Вместе уедем, и возвернемся вместе.