Он только вздохнул. Как она до двадцати лет дожила, непонятно.
— Эй, да ты меня слушаешь ли? — опомнился он.
— Я семнадцать лет работаю в школе, — спокойно напомнила женщина. — Привыкла, что меня называют по имени и отчеству. Ко мне даже мама так обращается. Она тоже привыкла. Так что лучше будет, если…
— Да их всегда много! — отмахнулась она. — Они по одному не ходят, боятся. У них жизнь такая, что убить могут. А я Алику сразу сказала, что если пустит по кругу — посажу. Я же маленькая ещё по закону! А он проституткой обозвал — но не пустил!
— Незнание правил гигиены, распространение болезней? — с улыбкой предположил учитель. — Жили в сырых землянках, надрывались на барщине…
— Не в деньгах дело, — терпеливо сказал он. — Крестьянские дочки к своей работе приспособлены. Им в городе жить невозможно. И чтоб мужья по командировкам болтались — тоже невозможно. На долгие отлучки хозяйство не пускает — а полиция по полугоду в командировках. Здесь религиозная община, мама. Они семейственность уважают. Без неё пропадёшь.