— Нет, герр лейтенант, судя по реакции собаки это наверное какое-то животное, но стопроцентно гарантировать это я не могу.
Слушая нашу беседу, капитан начал беспокоится и принялся нас странно рассматривать, периодически кидая вопросительные взгляды на своего подчинённого. В ответ Олег разразился целой тирадой, исходя из которой, я понял, что пока я валялся в отключке, они тут со старшиной успели довольно плотно побеседовать. Благодаря своим чувствительным ушам, я довольно хорошо слышал его сбивчивый тихий шёпот, которым он пытался донести до своего начальства текущую обстановку.
В приказном порядке разогнав всех по койкам, фельдфебель присел на крылечко караулки и в наступающих сумерках принялся рассматривать медленно прохаживающихся по мосту охранников и огоньки сигарет пулемётчиков на том и этом берегу. С реки начинал подтягиваться вечерний туман, медленно заполняющий чашу берегов, его гибкие полупрозрачные руки медленно ласкали опоры моста, поднимаясь всё выше. Почти такой же туман стоял на берегу Рейна, когда он с его Мартой в первый раз неуклюже пытался поцеловаться. Вспомнилось ощущение этой сладостной дрожи, которое его охватило и холодный камень, на который они перед этим присели. Поудобнее прислонившись к стойке крыльца, фельдфебель вынул из портсигара сигарету и, мечтательно медленно поднеся её ко рту, закурил. Воспоминания из далёкого детства смягчили его иссечённое морщинами лицо и заставили появиться на нём робкую и вместе с тем застенчивую улыбку — никто из знающих фельдфебеля Гейнса не поверил бы вообще в возможность её появления на этом волевом лице…
— Капитан, ты, что в самолётах разбираешься?
— Гниют. Гниют в этой чёрной жиже. Они не смогли пережить источник.
Судя по выражению глаз капитана, это его очень сильно обеспокоило. Видимо, он уже полностью просчитал все плюсы и минусы моего наличия на карте этого мира, а тут я со своими новостями.