За исключением части, видимой с моей кровати, холл вовсе не был похож на мой дом, но, как и дома, дверь налево вела в ванную. Ее и не пытались имитировать под земную, все освещение и оборудование были веганские, но очень удобные.
Я еще не успел выйти на ветер, а мороз, злейший мороз, уже клещами вцепился в меня. Панели освещения еще работали, и было видно, что в туннеле хаос; две дюжины дверей-панелей вырвало взрывом. Какая же эта была бомба, если ее можно сделать из наворованных деталей, спрятать в мешке на теле вместе с радиомаяком, и при этом придать ей такую мощность, что она вырвала панели, рассчитанные на сильное давление. Даже у меня, отдаленного от места взрыва сотнями метров массивной скалы, застучали зубы.
Успокоительное каждый вечер и продолжительный курс психоанализа. В мои-то годы!
Потолок был полусферический, как в планетарии. В общем, я и очутился в планетарии, да в таком, что только рот разинул. Вдруг оказалось, что стоим мы вовсе не на полу, а на платформе футов тридцати высотой в открытом пространстве. Меня окружали изображения тысяч звезд, а в черном «небе» прямо передо мной огромная, голубая и прекрасная, висела Земля!
— Давно-давно, когда папа был еще мальчишкой, Хейденский планетарий стал записывать желающих лететь на Луну. Очередной рекламный трюк вроде недавнего дурацкого конкурса на лучшую рекламу мыла, но папа взял и записался. И вот, годы спустя, действительно начались туристские поездки на Луну, и, естественно, планетарий передал этот список фирме «Америкен экспресс», известил всех, кого мог по этому списку найти, что им продадут путевки вне очереди.
Она отвела меня к шлюзу, комната такого же типа, как наш карцер, только поменьше размером и с внутренней дверью, специально сделанной, чтобы выдержать давление атмосферы корабля. Дверь не была заперта. Мы осторожно отворили ее. Наружная дверь шлюза была закрыта, в противном случае нам никогда бы не открыть внутреннюю.