Существа они были очень милые, охотно болтали и смеялись, друг к другу относились хорошо. Я с трудом отличал их друг от друга, за исключением Мэмми. Я, в свою очередь, узнал, что единственное различие, которое они видели между Крошкой и мной, заключалось в том, что я был болен, а она здорова. Но они различали друг друга легко; их разговоры переполняли музыкальные имена, и казалось, будто слушаешь «Петю и волка» или оперу Вагнера. У них был даже специальный лейтмотив для меня. Речь их звучала жизнерадостно и весело, как звуки яркого летнего рассвета.