Полинин брат закончил говорить по телефону, шел к ней, и на лице его вот такими буквами было написано облегчение. Подонок выжил, что ли?
Сердце у нее противно трепыхнулось и заныло, и настроение опять испортилось. Это из-за Любочкиных слов. Хотя, по логике вещей, из-за Любочкиных слов настроение портиться не должно. Любочка с Бэтээром вообще ничего не боится — ведь это очень хорошо, правильно? Конечно, хорошо… Но себе-то врать не надо. Эта логика вещей Наталье не нравится. Неприятна ей эта логика вещей. Это называется ревностью, вот как это называется. Стыдно и… страшно. Как-то уж очень быстро Любочка к нему привыкла. И даже не просто привыкла, а, кажется, привязалась накрепко, и это еще один аргумент в защиту его планов и намерений.
— Случилось. Ядвига мне помогать отказалась.
— А дядя Тимур сказал, что это мы его кормить решили!
— Это ты мне внучка. И помощница, и нянька, и утешительница. Я тебя люблю. А он паук. Его дед и отец мне всю душу выпили. И он тебе выпьет. Выгони его.
Да что же это такое, в самом-то деле! Сроду она бессонницей не страдала. Страдала от недосыпу — это да, это у нее практически всю жизнь. В смысле — всю сознательную жизнь, с тех пор, как у нее появились Вера-Надя. А до этого, еще в той, бессознательной и в общем-то бессмысленной, жизни был спорт, жесткий режим, тренировки под наблюдением врача, кормежка под наблюдением врача, сон под наблюдением врача… Только работа и институт были не под наблюдением врача.