Я вложил стальной болт в желобок, стрела странно тяжеловата, словно наполнена ртутью, прицелился в стену и нажал на спуск. Тетива щелкнула поверх стрелы, та осталась на месте. Я фыркнул, взвел снова, получилось уже быстрее, с силой нажал на спуск. Стрела не сдвинулась, а тетива мгновенно застыла в свободном положении.
По эту сторону решетки ворот двое мергелей дежурят с копьями в руках, мечи на перевязях, по ножу справа и слева на поясах, сухощавые и подтянутые. Заметив нас, один холодно бросил короткую фразу, тихо и почти не шевеля губами, лицо все такое же каменное и бесстрастное. Второй кивнул, взгляд его острый и оценивающий перебегает с Ланаяна на меня и обратно. Оба высокие, жилистые, плечи широки, а руки толстые, в синих вздутых венах.
Сиденье начало накаляться подо мною, воздух показался чересчур жарким и душным, словно весь павильон в огне. Элеонора, гордая и прекрасная, смотрит воспламененным взором, даже страшновато, вдруг да бросится на шею, переполненная собственной жертвенностью, женщины умеют раздувать ее до неимоверных размеров, чтобы предъявить нам счет на сумму побольше.
– Спасибо, – пробормотал я. – Вы меня успокоили.
Принцесса величественно села, я тут же брякнулся и сам, ноги гудят, по ступням побежали сладостные мурашки.
На меня посмотрели свысока, головы маленькие с темными глазами степняков, крупные продольные ноздри подрагивают, улавливая смену запахов степи на пышное буйство городских ароматов. Взгляд умных, как у гильгамешей, глаз скользит по всему свысока, мудрецы не вникают в мелочи, а любой город – это всего лишь большое стойбище…