Птицы в кустах притихли и начали заинтересованно прислушиваться. Кто-то завозился в гнезде, на него шикнули.
На грубо сколоченные телеги набросаны серые туши оленей, коз и кабанов. Первые две телеги небрежно укрыты мешками и тряпками, на остальные щедро оседает дорожная пыль. Судя по толстому слою, везут издалека, но для кочевников расстояния – не проблема. Вообще-то племя конунга Бадии уже наполовину оседлое, точнее – кочевое, но по старинке обожает охоту, и добытое таким образом составляет немалую часть пропитания.
Ближе к дворцу начали попадаться гуляющие придворные, с этими я держался осторожнее, обходил за стеной кустов и деревьев, а когда услышал знакомый голос Раберса, сердце застучало с предостережением.
Я двинулся в сторону зеркала, Кроган пошел следом устало, опущенный острием вниз меч волочился по каменному полу и высекал искры. Я замедлял шаг, пытаясь уловить что-то опасное или враждебное со стороны зеркала, а Кроган посмотрел на свое изображение без всякого интереса.
Он не отводил взгляда, ветерок с моей стороны, так что почуял бы запах вина. И женщинами не пахнет в том смысле, что когда мужчина выходит от таких, по нему видно, где был и что делал.
– Не знаю, – прозвучал голос Иронгейта, – но он сам заявил, что вмешается!..