– Сколько у твоего батьки пузатого на хуторе народу батрачило?
– Я тоже, Ювенал Богданович… Я… их главный.
описанием удивительных событий, происшедших на блуждающих островах, а также о многом ином,
– Цыц, голуби! – поднял палец Никита Павлович. – Цыц! Хотя и революция, а тишина должна быть прежде всего. Да-с. А затем, хотя мы с вами и изучаем сейчас однокопытных, однако о царе говорить преждевременно.
«Мне не привыкать… Меня в классе каждый день к стенке становили».
Он приподнимается со страшным усилием, я подставляю ему под мышку свое плечо. Комиссар делает шаг и тяжело валится на меня. Я еле успеваю обхватить его и с трудом дотягиваю до постели. Он лежит, тяжело дыша. Несчастный и непривычно жалкий.