Седой папа вернулся из штаба санпохода. Мама отзанималась с приходящими ликбезницами. Семейный натопленный вечер густел в комнате. И к ночи приехал из Саратова Оська. Он был курчав, хрипл и мужествен.
– Вы разве душевнобольной? – спросил Оська. – Вы из сумасшедшего домика?
– «Ах цумба, цумба, цумба, Мадрид и Лиссабон!..»
И Цап-Царапыч то и дело потрясал гипсовые основы античного искусства, отпирая шкаф с кондуитным журналом и беспокоя преклонных лет Венеру.
Стало совсем тихо. И вдруг лошадь комиссара громко втянула в себя воздух и нежно заржала.
– Музыка, стой! – гремит земский начальник. И, разогнавшись, оркестр стихает сразу, как граммофон, у которого кончился завод.