– Чего? – не поверил я своим ушам. – Что за вздор!
Он лежал на спине, обнаженный по пояс. Рваные раны, темные пятна синяков – некоторые хранили отпечатки цепей – сплошь покрывали видимую часть тела. Руки и ноги неестественно распухли. Их так изломали, что они напоминали теперь не человеческие конечности, а какие-то причудливые колбасы. Живот и грудь покрывала сетка тонких порезов – такие я уже видел на телах настоящего отца Винсента и Гастона Лароша.
Никодимус внимательно смотрел на меня; его рука с ножом не шевелилась.
– Видите ли, я прибыл в Чикаго не только для участия в телепередаче.
– Не совсем. Я прижал Ортегу к канатам, и он сжульничал. Оба покинули ринг. Я более или менее целиком; он – по частям, но все же ушел.
– Нет. И их ни разу не арестовывали. В досье только те, что я вам дал.