Я и без того накапливал силы для щита, но при виде падающей Франчески меня охватила неудержимая, алая ярость, добавившая защитному полю энергии. Щит вспух вокруг меня клубящейся алой полусферой, и извивающиеся щупальца, врезавшись в него, вспыхнули ослепительным белым светом. Динарианка взвизгнула, дернулась назад, щупальца отпрянули; концы их почернели и обуглились.
– А... – Недоверчивое выражение его лица сменилось сочувственным.
– Это называется Глаз Тота, – сказал я. – Но я пока еще не знаю, кто здесь увлекается такими. Да, позвоните Мёрфи. Ей стоит знать про ваши образцы.
Ива зажмурилась, медленно открыла глаза, и лицо ее вдруг просияло откровенной, неподдельной радостью. Она взвизгнула: «Киса!» – и немедленно опустилась на колени погладить Мистера. Мистеру она явно понравилась. Он замурлыкал громче и принялся тереться пушистым боком уже об ее ножки, а она все гладила его и негромко шептала ему на ухо какие-то нежности.
Я не собирался пытаться разоружить ее, но если бы она шагнула ко мне, это выдало бы в ней непрофессионала. Она не пошевелилась, оставаясь вне пределов досягаемости.
Ну и что будет, если я возьму монету? Если Никодимус останется верен своему слову, я по меньшей мере сохраню жизнь, чтобы назавтра снова сражаться. Я нисколько не сомневался, что Никодимус убьет меня, как убил уже Гастона Лароша, Франческу Гарсиа и того бедолагу, что попал в руки Баттерсу. Остановить его не могло ничто, и со всей этой водой, что продолжала литься на меня, я не уверен был даже, что мое смертное проклятие подействует на все сто процентов.