— Не подходи ко мне, — произносит Ева каждый раз, стоит мне на неё глянуть. — Доктор Маршалл тебе не даст меня обижать, — говорит.
Всю свою жизнь я пробыл не столько ребёнком своей матери, сколько её заложником. Объектом её общественных и политических экспериментов. Её личной лабораторной крысой. А теперь она моя, — и ей не сбежать посредством смерти или выздоровления. Просто мне нужен хоть один человек, которого можно спасать. Мне нужен один человек, который во мне нуждается. Который жить без меня не может. Я хочу быть героем, но не однократно. Пускай даже это значит держать её в беспомощности — я хочу быть чьим-то постоянным спасителем.
Вот имя на одной из кассет с сеансами — Мэри Тодд Линкольн.
Монитор переключается по циклу, показывая парадную автостоянку, где девушка подписывает что-то на планшетке.
По-прежнему крепко обхватывая руками глотку, тянусь и пинаю его в ногу.
А Дэнни трёт себя под глазом, оставляя большое пятно сажи. Потом наклоняет планшетку, чтобы мне стало видно обнажённую женщину, закрывшую руками глаза, гладкую и туго натянутую от мышц: ничто в её внешнем виде не изгажено гравитацией, ультрафиолетом или плохим питанием. Она крепкая, но мягкая. Выгнутая, но расслабленная. Она полностью невозможна с физической точки зрения.