А я говорю ему — нет, всё круто. Это не то, что он подумал.
— Никто не будет лапать мою кучу, если я возьму её здесь положу? — это он имеет в виду связку своих старых тряпок. Представляется. — Я Виктор Манчини, — оглядывается на меня. — И я пришёл повидать свою маму?
Я веду её в часовню, сообщаю Пэйж. Я ребёнок шизофренички. А не ребёнок Бога.
Наверняка ведь даже самый паршивый минет лучше, чем, скажем, нюхать самую лучшую из роз,…там, смотреть самый прекрасный закат. Слушать смех детей.
Это и будет мой первый раз. Тот первый раз, с которым не сравнится никакой из последующих.
И, на полном серьёзе, как это по-бабски — считать, что любая человеческая жизнь должна продолжаться и продолжаться.