– Это меня-то? Охотника за сернами? Да что вы! – возразил Генрих.
– Что? – прервала его Маргарита. – В пять утра вы уже вышли из дому?
– Для меня королева – не мечта, Аннибал, я люблю ее, и – к счастью или к несчастью – люблю всей душой. Ты скажешь, что это безрассудство! Да, я безумец, согласен! Но ты, Коконнас, человек благоразумный, и ты не должен страдать из-за моих глупостей и моей злой судьбы. Ступай к нашему герцогу и не бросай на себя тень.
Франсуа стоял в стороне и вытирал со лба пот; он один знал причину мучительного недуга своего брата.
– О, этого можно не опасаться! Коконнас получил такой удар в лицо, что почти ничего не видит, а у твоего гугенота такая рана в грудь, что он почти не может двигаться... Кроме того, прикажи ему не говорить на религиозные темы, и все пойдет как по маслу!
– Ничего, ничего, – говорил Карл с воспаленным лицом и с блуждающим взором, – мне показалось, будто мне по животу провели раскаленным железом. Едем, едем, это пустяки!