Мать терзали угрызения совести, королеву – ужас, отравительницу – вновь вспыхнувшая ненависть. Последнее чувство победило все остальные.
– Они приехали инкогнито. Их торжественный въезд в Париж перенесен, кажется, на послезавтра. Во всяком случае, то, что я сделала сегодня вечером, – сделала в духе Цицерона, – вы услышите, – продолжала Маргарита с легким оттенком педантического удовлетворения. – Но оставим эти пустяки. Поговорим лучше о том, что было с вами.
– Мы – не заговорщики, мы – слуги короля и королевы.
– Речь идет не о герцоге Алансонском, сударь, а о его величестве...
– Рассказывайте, рассказывайте, я как нельзя более легковерна.
– Быть королевой, быть сильной, быть молодой, быть богатой, быть красивой – и страдать так, как страдаю я! – восклицала эта женщина. – О, это невозможно!