– Не могу! Никогда не смогу! – сказала она.
– Душой и телом. Я считаю, что вы, сударь, оскорбляете меня, задавая мне подобный вопрос.
– Да, – ответил тот. Он приехал первым и сейчас, подходя к молодому человеку с длинной рапирой, пожал ему руку, – приготовьте нам ужин.
– Значит, ты очень любишь нашу милую Карлотту?
Тюремщик сделал вид, что утирает набежавшую слезу, и вышел сторожить, чтобы кто-нибудь не застал узников вместе, или, вернее, чтобы не застали на месте преступления его самого.
Разговор научный и разговор вакхический были прерваны насильственным образом.