Три-три. Я облизнул пересохшие губы и только теперь сообразил, что со всеми своими переживаниями совсем забыл про седьмого члена Совета Старейшин. Его трибуна стояла на сцене крайней слева. Подобно другим чародеям он был облачен в черный балахон, но лицо его совершенно закрывал темно-бордовый, почти черный тюрбан. Роста он был высокого, выше меня. Футов семь, и не растолстел. Он стоял, спрятав руки крест-накрест в просторные рукава балахона. Похоже, не один я обратил на него внимание; все взгляды обратились на него, и в зале воцарилась мертвая тишина.