Илья потер лоб, убрал телефон. Мог бы. В больнице? Нина?
Магомед не спешил отвечать, Илья не торопил его, боялся спугнуть. Прошаркал кто-то по больничному коридору тапками. Наконец получил смешливое: «Эээ брат! Откуда знаю! Пожже решим!»
Москва была из всего смешана: самых несовместимых зданий, самых неподходящих друг другу людей, из времен противоположных: в одних верили в душу и храмы, а в других – в тело и в бассейны; и все в ней уживалось, ничего полностью не переваривалось и навсегда не уничтожалось. Как будто жило в разных слоях, на разных уровнях – и одновременно. Удивительный был город – Москва. Отовсюду понадерганный, скроенный из ворованных лоскутов, пестрый и потому настоящий.
– Или на практике? – Нина посмотрела прямо в камеру, прямо в Илью, нагло.
– Спасибо за совет, Петр! Но! – Денис Сергеевич цыкнул. – Ты ведь и сам не первый год в профессии. Со своими, что ли, сам так не паришься? На начальство это кино вряд ли произведет сильное впечатление. Это или на какой-нибудь Лайф вешать, или… На самом-то деле, есть только один человек во всем мире, кто от этой хроники может по-настоящему удивиться. Твоя мать. А она, думаешь, об отцовских посиделках не знает?
Выключил этого человека зло, снова стал рыскать в мобильном. Что-то зудело у него, нужно было язву расчесать какую-то; и Илья уже знал, какую.