На зоне часто представлял себе, как встретятся однажды. И иногда убивал, да. А иногда просто заставлял скулить. Но это тюремные фантазии, суходрочка о справедливости, криво улыбнулся Илья. К воле же образумился. Жалко, затмило.
Молилась о том, чтобы тебе хватало сил держаться, дух чистым держать, и не поддаваться искушениям. Любого человека в жизни всегда искушают, соблазняют, даже самого простого. А ты оказался в такой профессии, где искусы на каждом шагу. Я не хотела для тебя этой службы, ты об этом знаешь. Но теперь делать нечего, я вас с отцом переспорить не могу и никогда не могла.
– Я… Ого. Сейчас, погоди, я у Стаси… Посоветуюсь.
Перед этим тоже ответить надо за Петю. Этого – чем пичкать? Отравлением или секретной операцией? Что он знает про Суку? Почему Хазин ему сейчас занадобился? Что ему отвечать – или ничего?
Он столько себе этот день представлял. Столько думал о нем. Когда приходилось в колонии терпеть – думал об этом подъезде, об этом домофоне. О возвращении. Были вещи, которые приходилось жрать – ради того, чтобы вернуться. Чтобы снова стать нормальным.
– Я? Ну, думаю… Невиновен. Но мы с тобой же последний год-полтора редко когда… Как ты в универ поступил…