Илья вернулся вверх, перечел сообщения, настроченные Петей из больницы. «На стенку лезу!». «Я ничего тебе не привезу», отвечала Нина. Ничего-чего? Порошка. «Мне и не надо ничего, я твердо встал на путь исправления!»
В конце альбома шел уже просто Илья. С университетскими друзьями, потом с Верой. Где-то она нашла у него их с Верой снимки. Те, которые он успел распечатать. Потому что телефон со всем нераспечатанным у него изъяли и приобщили к делу. А что там приобщать было? Веру голую, спящую? Серегу с Саньком на крыше высотки, на самом головокружительном краю? Пьяный августовский скейтинг на ВДНХ?
Теперь, когда все на красное поставлено: как смухлевать?
– При чем тут! Вер… Да. Ты в Москве? Ты уехала?
– Есть китай-лицензия за две, вот такой вот веселенький заводской китай за тысячу семьсот и китай-китай за тысячу.
Ярославский вокзал шибал свежестью и тепловозной гарью. После прокисшего плацкартного пара, после прокуренного железа тамбуров, подслащенного мочой, – тут воздух был слишком огромный: кислорода чересчур, и он сразу чифирем бил в голову.