Мама вежливо улыбается и кивает, соглашаясь.
Видимо никак не ожидавшая такого ответа, бабушка, удивленно смотрит на внучку.
— … Соврешь что-нибудь?! Да?! Это ты сказал?! Слушай теперь, что я скажу! Одевай на себя присланные обноски и сам себя провожай! Там соврешь что-нибудь! Понял, кусотарэ?!
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — пояснил я ей, почему не могу выгнать котенка, — на улице он не выживет.
— Да госпожа, — как-то нехотя отвечает Юн Ми.
Я вздохнул. У нас в семье был кот. Барсик. Тоже черный. Умнющий. Старый уже, но все равно играть любил. Только бумажку к нитке привязанной покажи — глаза загораются как у молодого! Всех кошечек вокруг дачи окучивал. Приходил после кошачьих драк — подранный, но не побежденный. Дня три-четыре отлежится, отъестся, если надо — мама в ветеринарку свозит, там его подштопают, кольнут, и снова — в ночь. Стеречь свои границы, поддерживать кошачью популяцию. Мужик был. В прошлом году какая-то падла убила. Из пневматики. Отец сказал, что шарик попал прямо в глаз и сквозь него в мозг. Сразу — насмерть. Нашли возле нашего участка. Твари, а не люди. Поохотится на дачу приезжают… Поймать бы такого охотничка, да всю обойму бы в рожу высадить, из его пистоля… Чтоб знал, как это.