Елена Станиславовна встрепенулась, отвела кроличий взгляд от Воробьянинова и потащилась в кухню.
«Вот если бы был еще стол и два стула, было бы совсем хорошо. И примус в конце концов нужно завести. Нужно как-то устроиться».
Остапа не тревожила неудача с этим стулом, четвертым по счету. Он знал все штучки судьбы.
– Вы, – сказал Залкинд, стараясь подыскать наиболее обидное выражение, – вы, консерваторы от музыки!..
– Какой, – говорю, – срам на старости лет. Какая, – говорю, – дикость в России теперь настала. Чтобы предводитель дворянства на священнослужителя, аки лев, бросался и за беспартийность упрекал. Вы, – говорю, – низкий человек, мучитель Клавдии Ивановны и охотник за чужим добром, которое теперь государственное, а не его.
Эрнест Павлович через пять минут вернулся с дворником.