— Растешь, Однорогий, — разочарованно присвистнул Гвениль, опускаясь вниз и впервые не спеша улечься на плечо замершего Придатка. — Смотри, не затупись от гордости…
Вокруг нас сочилась пылью и страхом Шулма.
Совсем рядом ударили в землю конские копыта, налетевший ветер принес с собой запах звериного пота и кожаной сбруи, и сбоку от меня вырос Лунный Кван-до, вонзив в землю наконечник основания древка.
— Только, может, тебе лучше пока тут посидеть? Опасно сейчас в городе… Да и рука у тебя… А эмиру я сообщу, ты не беспокойся!..
По панцирю вскользь прошлось острие копья, я подпрыгнул, пропуская чужой топор, мелькнувший у самого пола; дальше я увидел совсем незнакомое лицо, потом второе — и обе мои руки в наручах и латных перчатках опустились на эти лица.
— И опять не туда смотрите, — наставительно сообщил Дзюттэ. — И не у того спрашиваете. Вы лучше у Махайры спросите, у Жнеца нашего Бронзового! Вон он за Гвенилем прячется — боится, наверное… А раз боится — значит, у него и надо спрашивать!