— Через час. Я только наскоро пообедаю, а тем временем кто-нибудь сходит за почтовой лошадью.
— Гм… Право, милый Атос, вы видите вещи в чересчур мрачном свете.
— Напротив, — возразил Атос, — не будем пить вино, которое пришло неизвестно откуда.
— Сколько же их у вас? — спросил д'Артаньян.
Он размышлял об этом, и даже весьма основательно, ломая голову в поисках путей, по которым должна была быть направлена эта необыкновенная, четырежды увеличенная сила, с помощью которой — он в этом не сомневался — можно было, словно опираясь на рычаг Архимеда, перевернуть мир, — как вдруг послышался осторожный стук в дверь. д'Артаньян разбудил Планше и приказал ему отпереть.
— Сударь, — произнес д'Артаньян, — уезжая из Тарба в Париж, я надеялся в память той дружбы, о которой вы не забыли, просить у вас плащ мушкетера. Но после всего виденного мною за эти два часа я понял, что эта милость была бы столь огромна, что я боюсь оказаться недостойным ее.