— Я рад познакомиться с Мэйланьским Единорогом, — приветливо произнес Блистающий-Юэ, склоняя волнистое лезвие, которым оканчивалось его древко.
Мне снились испорченные Придатки. Я чувствовал приторно-пьяный запах красного вина, хлещущего из разрубленной плоти.
— А я думал, что ты лет через восемь-девять сменишь меня, как главу рода, — еще тише сказал Скользящий Перст.
Примерно в сотне выпадов от места нашей стоянки и в двух сотнях от холма, с которого мчались шулмусы, лежал огромный валун — глыба выглаженного солнцем камня в человеческий рост.
Большой Да помрачнел. А я осекся, вдруг поняв, что говорю.
Память латной перчатки о тепле и мощи руки, некогда заполнявшей ее; память о шершавой обтяжке рукояти того Блистающего, чье тело словно вырастало из чешуйчатого кулака; память…