Гном улыбнулся в бороду, видя мою реакцию.
Старика я разглядел с трудом, подростки его загораживали, но я успел заметить, что он также одет в старинные одежды, как будто сошёл со средневековой картины: чёрный с серебром камзол с рукавами-«фонариками» и смешные чулки, выходящие из «фонариков»-шорт. Подростки, впрочем, были одеты точно так же.
За день до назначенного крестьянам срока привоза моей трети урожая пшеницы я предупредил обоих учителей, что пару дней я буду занят и они могут на меня не рассчитывать. Пришлось, конечно, согласиться на более интенсивные тренировки после этих вынужденных выходных, поскольку только на этом условии эти садисты согласились выпустить меня из своих рук.
Сразу после моих слов Рон превратился в чёрную статую с выпученными от удивления глазами.
— Некогда пока, — отмахнулся я от мастера, — не знаешь, где можно достать много денег?
— Не расстраивайся, Макс, — сказал мне Рон, когда мы устраивались на лежанках, которые сделали из большого количества нарубленных еловых лап, сверху накрытых тёплыми шкурами, которые запасливый нубиец добыл из мешков убитых им сегодня врагов. — Она просто избалованный ребёнок, впервые увидевший насилие и жестокость. Пройдёт время — и она всё поймёт.